«Когда фляга начинает брызгать, отказаться от гаджетов — легко». Панарин — о психическом расстройстве и взрослении

В воскресенье русский форвард «Нью-Йорк Рейнджерс» Артемий Панарин провел мастер-класс в Москве, после чего ответил на вопросы журналистов.

— Насколько меняется мир человека, когда он выходит из всех девайсов?
— Чище видишь мир, без пелены, без навязанного какими-то псевдоблогерами мнения. Не все из них снимают что-то нейтральное. А на ютубе, во всей этой каше, можно подумать: «О, правда что ли?». Я ленивый потому что. Книги же читать лень, надо чипсы есть на диване. Сейчас закончил с этим.

— Как вы пришли к этому?
— Когда фляга начинает как следует брызгать, то вообще легко. Тогда это для тебя наоборот облегчение. По крайне мере, в моем случае так.

Это моя философия сейчас, поскольку у меня обсессивно-компульсивное расстройство, вы все, наверное, знаете, что это такое. У нас каждый день новые взгляды на мир. Надо все пропускать через фильтр, а не как я раньше сразу во все верил. Кстати, не обманываю никого, так и есть.

Я к тому, что жизнь меняется. Это не значит, что так будет всегда. Но сейчас я в полном удовольствии.

— У вас не было ломки первое время?
— Какая ломка? Я кайфовал! Как будто освободился. Потому что мне это в принципе всегда не нравилось. Я просто из тех людей, кто боятся лишний час поспать. Типа лишний час каждый день, 18 недель жизни в целом проспал. Я вот из этих людей. Когда раньше сидел в Инстаграм, приходил в себя через 30 минут и понимал, что ты в принципе нихрена в жизни не сделал, это давалось тяжело. Особенно когда с утра поднимался и на коленках локти отпечатывались.

Вот этот момент в целом и некомфортный. Поэтому я как-то к этому шел, потом у меня начался ютуб и все эти вещи. Осознал, что вижу только одну сторону жизни. Всем советую посмотреть фильм «Социальная дилемма» от Netflix. Очень интересно и показательно, как лоха разводят в наше время.

— Как быть без командных чатов?
— Они жалуются. Чувствую, Райан Ривз скоро купит мне телефон. Я у него постоянно стреляю телефон, чтобы Алисе позвонить, потому что в некоторых городах у меня не ловит сеть. В Америке отключили 3G, а моя Nokia не поддерживает 5G. Мне нужен современный, поэтому тоже проблема. Я в этом году 2 месяца жил реально без телефона.

— Ни у кого в команде не возникает желания повторить вашу инициативу?
— Если честно, не знаю. Вроде таких нет.

— Вы так и собираетесь дальше жить?
— Я сейчас купил пару голубей, буду осваивать. Да нет, на самом деле, меня все устраивает. Просто если не знаю куда ехать, я туда не еду. Без навигаторов.

— Как оцените этот сезон в целом?
— Команда сыграла хорошо. Мы сделали большой шаг вперед, приобрели опыт. В любом случае, стали сильнее. Сложно к чему-то придираться.

— Чего не хватило в серии с «Тампой»?
— Сложно сказать. Игры все равно были достаточно близкими. Может быть, не хватило опыта. Не знаю. Это больше вопрос к тренерам.

— А у вас не было чувства безумия во время 2:0?
— Да нет. Когда игра начинается, эмоции уже немного утихают, трясогузка пропадает и ты играешь спокойно.

— Гол в овертайме — главный гол? Что для вас значит этот момент?
— Тяжело передать эмоции. Когда бросил, услышал мягкий звук. Понимаю, что такое может быть только когда шайба попадает в ворота, но не был уверен. Когда все обрадовались, были огромные эмоции и благодарность.

— Во время плей-офф в Америке активно обсуждалась тема, что у вас возможно есть повреждение. Это так?
— Нет, все нормально. В начале была небольшая проблема, но все хорошо. Повреждения не было. Просто тяжеловато пошло. Когда булки расслабляешь, такое происходит. Но иногда это надо.

— Насколько Шестеркин в порядке?
— Отличный спортсмен. Конечно, он в порядке. Взял «Везину». Правда, я его еще не поздравил, потому что был без связи. Надо набрать. Пользуясь случаем, поздравляю, Шестера. Знаю, ты ютуб и всякую эту хрень смотришь.

— Вы говорили, что для вас время в «Коламбусе» было очень сложным. А как бы вы описали его в «Рейнджерс»?
— Время в «Коламбусе» было и сложным, и интересным. В моменте ты, конечно, думаешь, как тяжело, а потом вспоминаешь с ностальгией. Возможно, так происходит, когда ты успешно проходишь. У меня получилось все, что я хотел. Помню, внутри меня были сражения, мотивация, психологические взлеты и падения, борьба. Может быть в тот момент, когда человек максимально мотивирован и голоден, он самый счастливый. Тогда меня вообще постороннее не тревожило. Сфокусировался и все.

В «Рейнджерс» первый год было так же. Потом карантин, коронавирус. Три месяца просмотра всякого хлама на ютубе, загрязнение головы. Затем абсолютно неэмоциональный сезон без болельщиков. И вот этот сезон опять какой-то немного голодный. Надеюсь, следующий будет лучше.

— Мы все вычисляем, что вы читаете. Во время плей-офф, например, вы читали книгу про блокадника. Как выбираете литературу?
— Если честно, я не заостряю на этом внимание. Иногда мне Алиса дает какую-нибудь книгу почитать. Говорит, интересная. Может быть я что-то найду по вдохновению. В Америке ведь еще непросто добывать книги. Я электронные ни в коем случае читать не могу, против технологий. Приходится искать бумажные. Иногда, когда что-то хочется прочитать, нужно быстрее, пока запал есть. А пока закажешь, пришлют, проходит время. Не всегда это удается.

По состоянию души выбираю книги. Иногда что-то требуется, может быть. Например, мотивировать себя или узнать, как выращивать деревья, или еще что-нибудь.

— Что вам сказал Никита Кучеров после серии с «Тампой»?
— Если честно, не помню. Я тогда так расстроен был.

— Помните, что вы ему сказал в 2019, когда он убирал руку?
— Интернет такие большие вещи делает из пары слов. На самом деле, он там шутил. Но многие это не поняли. Люди начали спекулировать, что это неуважение. Ерунда полнейшая. Мы хорошо с ним общаемся и по спортивному, и после игры.

— Опишите одним словом тот момент, когда игроки НХЛ собирались на Олимпиаду и в итоге не поехали. Что это?
— Жалко, что Олимпийские игры уже как будто теряют свою значимость в мире и спорт превращается только в бизнес. Поэтому сейчас спортсмены постепенно становятся бизнесменами. В целом это печально для нашего вида спорта. Мне так кажется.

Мое видение, надо все таки больше заботиться о продукте, который мы даем. Сейчас вот количество игр постоянно повышают. Иногда просто не понимаешь, в каком городе просыпаешься. Соответственно, какой продукт покажешь? Вот так покатаешься, как я в плей-офф.

— В России очень мечтают, чтобы вы начали играть как давным-давно, в СССР, наши клубы с НХЛ. Вот если бы, например, «Ак Барс» во главе с Олегом Знарком с «Рейнджерс» сыграли 7 матчей?
— Думаю, мог бы пару «Рейнджерс» забить, за тестя.

— Шанс был бы у нашей команды?
— Шансы всегда есть. Конечно, в НХЛ хороший уровень. Все лучшие игроки съезжаются туда. Есть мечта. Туда идут таланты со всего мира. Понятное дела, что лига сильнее. Но это не означает, что у нас нет талантов. У нас не всегда работа ведется правильно в целом. И все равно есть какой-то прогресс.

Мне сложно на этот счет говорить, потому что я не слежу за КХЛ. Но уверен, молодые игроки всплывают. Видно. Поэтому наверняка есть хорошие движения.

— Как вы отреагировали на назначение Знарка в «Ак Барс»?
— Я в «Ак Барсе» играл и знаю, что там хорошая организация. Мне там очень нравилось, потому что, когда я приехал на их базу, сейчас, может, поменялось что-то, но в то время это был космос абсолютный. Оттуда в принципе можно не выходить, особенно молодым игрокам. Тренируйся, и для восстановления бассейн, и столовая там же. Все, что нужно спортсмену. Главное, чтобы не переборщил.

— Ваша роль поменялась в команде, судя по вашим ответам. Вы в СКА были хороши, но не были первым лицом, которому все вопросы задают. В «Чикаго» вы тоже не был звездой, такого не было. Такое ощущение, что в «Рейнджерс» что-то поменялось. Это правда так?
— Если я в 30 лет не буду это понимать, это будет печально. Но это и депрессивно с одной стороны, потому что я всю свою жизнь общался со старшими, была компания старших. А сейчас я должен в этом находиться. Я должен это пройти, психологически переработать, признать и так далее. Что обычного человека тревожит, то и меня тревожит.

— Вы, общаясь с нами, выдал несколько смешных вещей, из которых можно сделать заголовки. Но в «Рейнджерс» вы выходите с тем, чтобы что-то сказать болельщикам, объясниться.
— Я просто как-то думать стал. Раньше у меня всегда «хи-хи» и «ха-ха» были, а сейчас кривляться и просто говорить ни о чем тоже уже как-то неинтересно. Из-за этого начинаешь каких-то тем тревожных касаться. Но в целом уже какой-то более осознанный подход. Не знаю в чем это заключается, может, общения не хватает, английский надо было учить, а я в интервью пытаюсь кого-то жизни учить.

— Вы не собираетесь интервью на английском давать?
— Я не могу по-английски и походу уже не буду.

— Почему нет прогресса?
— Потому что пять лет смотрел в эту хрень, когда надо было обращаться с людьми, а я последний год только по сторонам стал смотреть. Скучно, некомфортно бывает. В компании сидишь с человеком, мы кушаем, обедаем, с американцами, с канадцами. Английский не знаешь, залип там у себя, какую-то хрень делаешь бессмысленную.

Я деду компьютер купил, он перестал на улицу выходить. Он «ВКонтакте» читает, и комментарии. Он думает, что умные люди там пишут все. Я не хочу оскорбить всех. Дед думает, что это все журналисты. И он нервничает из-за этого. И друзья на лавочке больше никого не обсуждают, не бедокурят. Это тоже иногда плохо.

— Самый надоедливый вопрос от журналистов?
— В целом такой вопрос: почему проиграли? Я интервью-то особо не даю. Честно? Сложно на чем-то одном сфокусироваться. Это от настроения зависит. Иногда может раздражать нераздражимое.

— Капитаном в «Рейнджерс» предлагали стать?
— Нет.

— Столько времени команда без капитана. Это нормально?
— Что касаться? Менеджеры решают. Я играю в хоккей. Хватит.

— Мем есть прикольный, когда на церемонии вы пошли не в ту сторону. И все написали: вот почему Панарин не может быть капитаном.
— Я, честно, думал, что там что-то выставлено было.

— Вам нужно это давление, что вы отвечаете за весь коллектив? Многие отказываются.
— Это сложно. Я думаю, что просто надо постоянно говорить. Это надо склад характера такой иметь. Не хочу становиться капитаном, чтобы просто иметь 18 штук фотографий, иметь альбом. Есть команда, коллектив. Я там как определенное звено должен приносить то, что могу приносить. Я не могу между периодами, когда я устал, мне надо думать о следующем периоде. Конечно, разные роли выполняют. Чтобы мотивировать кого-то, еще с моим корявым английским.

— Как у вас выстраивались последние дни?
— Я прилетел в Ригу, оставил жену. Заехал в Питер, Артем (пиар-менеджер хоккеиста Артем Гаврилов — прим. Sport24) меня встретил на автомобиле, переехал границу. До Питера немножко отдохнули, взяли необходимые вещи, сейчас проживаю в деревне в данный момент.

— Как будет этим летом?
— Задача на это лето — борьба с оводами и с комарами. А если серьезно — поедем в Коркино. Не на поезде, потому что сейчас жарко. В поездах иногда попадаются слишком консервативные, заботящиеся о своём здоровье люди, и кондиционер сделать похолоднее нельзя. Мы поедем на машине. Покушаем в шашлычках на трассе. Купим бабушке молока.

— У вас все есть в принципе в Америке: дом, карьера. Но вы скучаете именно по этому?
— Я очень скучаю. Как раз был момент, когда я год назад приезжал в Коркино, мы с пацанами поехали на речку. Знаете, там речка, большие камыши. Я стою и кайфую. А они говорят: «Дурачок что ли?». Они в Нью-Йорк хотят.

— Что отвечаете им на это?
— Уже не помню. Наверное, что нравится. Скучаю просто по всему этому.

— Этот юбилей, 30 лет — знаковая цифра. Что-то поменялось в голове и как вы отметили?
— Если честно, не помню, что на день рождения делал. Еще же сезон был. Мне особо не везет в этом плане. Сейчас такое неуважение к друзьям, что не помню свой день рождения (смеется).

Не знаю, что поменялось. В принципе, сложно ответить какую-то определенную планку. Я сильно об этом не думал. Но да, есть ощущение, что я уже не перспективный восемнадцатилетний. Сейчас уже растяжку надо больше делать.

— С кем дружите в Нью-Йорке?
— Звездных друзей у меня нет, это обычные ребята. А из команды общаюсь со всеми в целом. У нас район. Некоторые живут на Манхеттене, а те, кто постарше, за городом. Там час езды, поэтому посиделки всей командой тяжело устроить. Поэтому в основном, наверное, общаюсь со Строумом, с Гудроу.